Переносить фолликулярную ангину за мою уже достаточно долгую (хотя как теперь выяснилось – не вполне) жизнь мне доводилось не раз. В частности из-за этого я оказался испуган, когда сначала после нескольких дней боли в горле, а затем после ещё нескольких недель кашля, я, до конца не проснувшись, склонился над раковиной, чтобы сплюнуть в очередной раз мокроту и увидел в ней кровь. «Что за... Надо срочно идти к врачу», – подумал я, предупредил всех на работе, что завтра я поболею удалённо, и уже вечером следующего дня мне было плохо не от боли в горле, а от понимания её причины – ко мне присосался рак.

Лечить что-либо было уже поздно, так как он одержал победу в организме без моего ведома и с огромной вероятностью успел раскидать метастазики, не концентрируясь на одной только гортани. Хотя формально мне нужно было ещё подтвердить это, сходив в ближайшее время на обследование. Вернувшись из поликлиники домой, я погрузился во все эти скучные и бесполезные размышления. Интересно, как мои знакомые и потомки отнесутся к возрасту, в котором я их покину? Вроде уже как не парень, но стариком почувствовать себя я, мягко говоря, не успел. Мне стало немного стыдно от этих мыслей. Я представил как кто-то говорит «да не любил он по врачам ходить, понимаешь... ходил бы хоть иногда, заметили бы может раньше...».

Через пару часов вернулась жена, и я быстро пересказал ей то, о чём успел узнать за сегодня. Ох, как бы мне хотелось просто побыть одному, уехать и умереть где-нибудь вдали от всех! Чтобы никого не беспокоить и не мучить. Теперь я думал о том, что не хотел бы больше никому лично об этом рассказывать – пусть узнают друг от друга. Я вспомнил себя в возрасте между 25 и 30 годами, когда я знал про одного парня, что у него рак, правда не в такой терминальной стадии. Эта информация тогда распространилась среди огромной кучи людей, включая знакомых его знакомых (каковым я ему и приходился), но когда мы увиделись на одной посиделке, никто ничего на эту тему не говорил, хотя про заболевание знали все, и по-любому каждый заострил своё внимание на том, что он не пил, и, естественно, все понимали, почему. Кстати, не знаю, что с ним потом стало.

Вскоре я успокоился, в конце концов нужно было ложиться спать. Я привычно проснулся слишком рано от боли и неприятных ощущений – не было ещё шести. Теперь я думал о том, что надо будет заранее решить вопрос добычи морфия. Я вспомнил беседы с моей подругой примерно в те же годы. В день смерти своей бабушки она провела в больнице несколько часов – нужно было пройти кучу кабинетов, чтобы получить ампулы.

В такой вот грустноте я прожил ещё больше месяца, пока наконец боли не усилились так, что мне начали колоть морфий. Кроме пары первых уколов это делала только моя жена.

И вот наступил день, когда я подумал, что мне можно всё – ведь я заберу это с собой. А что я вообще могу себе позволить в таком положении и состоянии, когда я живу как наркоман от дозы до дозы? Это было странно, но мне вдруг захотелось полистать старые фотки одной девчонки, которую я видел всего несколько раз – на протяжении пары недель, когда в возрасте, кажется, одиннадцати лет, я отдыхал с родителями на море в Литве. Дочка известного медийного человека, она была чуть постарше меня и никогда не мелькала в моей голове, но почему-то, когда я сейчас вдруг вспомнил о ней, мне стало интересно, и у меня случился прилив сил. Мне пришлось потратить пару часов на безотрывную возню с гаджетом, чтобы отыскать её инстаграм.

Я зашёл с телефоном в ванную, не включая в ней свет, пока жена сидела в гостиной через пару стен и, к счастью, не услышала моего пробуждения за тихими звуками, доносящимися из телека. Я листал, листал, листал – пролистал несколько лет её жизни. Шикарные фотки. Например вот эта – она сидит на стуле, вытянув ножки вбок и развернувшись к камере грудью и лицом с чуть-чуть приоткрытым ртом и шикарной укладкой. Такая крутая. Волшебные ноги – одновременно сильные и нежные, как я люблю. Такой властный и страстный взгляд, невероятно. Относительно глубокий вырез на белой блузке, красные изящные лодочки на шпильках с открытым носком, изящные руки, такие манящие маникюр и педикюр, выполненные в одном стиле. Безупречный лук и, конечно, красивые черты лица. Она казалась мне не очень приятным человеком из-за своих политических и философских взглядов – полностью совпадавших со взглядами её папы, но я не мог не признать – возможно в эти минуты я смотрел на самую дрочевную картинку, которую я когда-либо находил в жизни. Я спустил штаны и начал мастурбировать, переводя свой взгляд от её глаз и губ к коленкам, от коленок к лодочкам и обратно. Наконец я кончил, издав смачный и продолжительный стон. В это время что-то переключилось в гостиной, и жена, услышав как я кончаю, наверняка подумала, что это очередные превозмогания. Я натянул штаны и открыл кран, чтобы смыть сперму.

– Максимушка, тебе больно?

– Ага. Но всё нормально, просто уколи меня. И не жалей, хе-хе, я уколов не боюсь!

Не знаю, совпал ли это так с инъекцией морфия мой расслабон от полученного впервые за долгое время оргазма, плюс желание поспать, или жена правда увеличила дозу по моей просьбе, но на этот раз меня конкретно вштырило, и, закрыв глаза, я закружился в вихре разных мыслей и образов, а также как будто в пространстве.

Кажется она взяла меня за руку, неужели почувствовала, что я куда-то улетаю? А я летал и видел людей, знакомых и неизвестных, слышал их голоса, смех, какие-то события обрывками. В общем было весело, а потом случилось что-то плохое, сон стал мрачным, я не очень понял что именно, но в какой-то момент я заплакал. Это было удивительно, я впервые в жизни плакал во сне. Никогда не задумывался о том, что такое возможно. Если бы кто-то сказал мне, что он плакал во сне – я бы ему не поверил!

Эх, жаль, что этот сон я уже никому не перескажу.